Яды и вы.

Вы чем-нибудь травились, что является именно ядом? Ваши отношения к ядам и личный опыт. Ну там, по ошибки лизнуть мелок «Машенька», или прыснуть дихлофосом вместо дезодоранта, или съесть какую-нибудь таблетку (типа отбеливатель белья) вместо витаминки?
Недавно в Берлине появился феномен-ядоед. Он приехал из Америки и называется капитаном Ветрио. Такое количество ядов, какого достаточно было бы для отправления на тот свет целого семейства, Ветрио съедает в один присест как ни в чем не бывало.
Когда Ветрио возбудил вопрос о публичных представлениях, берлинская полиция оказалась в нерешимости: Германия — не Америка, и в ней не очень-то позволяют глотать публично яды. Ввиду этого была образована особая комиссия, перед которой «ядоед» должен был предварительно показать свое искусство. Комиссия сидела за столом, на котором был расставлен ряд тарелочек. На одной — зеленоватый порошок, ярь-медянка, на другой — синеватый — ультрамарин (краска), на третьей — смесь серы и буры. В двух бутылочках стоял раствор стрихнина и состав из толченого стекла, мышьяка и атропина. Здесь же лежал кусок фосфора. Состав всех ядов и их действенность были удостоверены квалифицированным химиком.
Ветрио, бледный молодой человек с изящными манерами, весьма скромно рассказал, каким образом он пришел к своей необыкновенной профессии. Двадцати лет от роду он проживал в парижском пансионе, где много жильцов однажды отравилось за завтраком мышьяком; яд не подействовал на одного него. Это наблюдение заставило молодого американца пойти дальше, и в конце концов он дошел до такого положения, в каком был древний царь Митридат, — на него никакие яды не действуют. Единственное ощущение — жжение во рту и позыв к воде после особенно сильных ядов.
После этого рассказа Ветрио принялся за дело. Он начал с ультрамарина, затем съел большую дозу ярь-медянки, затем перешел к смеси серы и буры, к стрихнину и к смеси стекла, мышьяка и атропина. Вкусный обед он закончил фосфором. Стрихнин оказался, очевидно, самым сильным ядом, так как после него Ветрио выпил два стакана воды.
«Всемирный путешественник», 1901 г.
Недавно в Берлине появился феномен-ядоед. Он приехал из Америки и называется капитаном Ветрио. Такое количество ядов, какого достаточно было бы для отправления на тот свет целого семейства, Ветрио съедает в один присест как ни в чем не бывало.
Когда Ветрио возбудил вопрос о публичных представлениях, берлинская полиция оказалась в нерешимости: Германия — не Америка, и в ней не очень-то позволяют глотать публично яды. Ввиду этого была образована особая комиссия, перед которой «ядоед» должен был предварительно показать свое искусство. Комиссия сидела за столом, на котором был расставлен ряд тарелочек. На одной — зеленоватый порошок, ярь-медянка, на другой — синеватый — ультрамарин (краска), на третьей — смесь серы и буры. В двух бутылочках стоял раствор стрихнина и состав из толченого стекла, мышьяка и атропина. Здесь же лежал кусок фосфора. Состав всех ядов и их действенность были удостоверены квалифицированным химиком.
Ветрио, бледный молодой человек с изящными манерами, весьма скромно рассказал, каким образом он пришел к своей необыкновенной профессии. Двадцати лет от роду он проживал в парижском пансионе, где много жильцов однажды отравилось за завтраком мышьяком; яд не подействовал на одного него. Это наблюдение заставило молодого американца пойти дальше, и в конце концов он дошел до такого положения, в каком был древний царь Митридат, — на него никакие яды не действуют. Единственное ощущение — жжение во рту и позыв к воде после особенно сильных ядов.
После этого рассказа Ветрио принялся за дело. Он начал с ультрамарина, затем съел большую дозу ярь-медянки, затем перешел к смеси серы и буры, к стрихнину и к смеси стекла, мышьяка и атропина. Вкусный обед он закончил фосфором. Стрихнин оказался, очевидно, самым сильным ядом, так как после него Ветрио выпил два стакана воды.
«Всемирный путешественник», 1901 г.